>>6354
-- Ты... это... -- проговорил я, -- Штирлица смотрел.
В моих мозгах был только киношный черно-белый разведчик.
-- Смотрел.
-- Ну, тогда, за победу!
Я опрокинул рюмку (в свою глотку, естественно). Мой знакомый приставил рюмку к губам, но пить не стал, так и замерев в этой позе, поглядывая на меня.
-- Пей! -- недовольно буркнул я. -- Не боись, больше не упаду.
Он начал медленно цедить.
-- Пей смело! -- подбодрил я его. -- Депутат.
Дело в том, что не так давно этот человек и в самом деле был депутатом -- маленьким депутатом, в смысле, только нашего городского Собрания, а не какой-нибудь там Госдумы, и слово "депутат" стала среди жителей нашего дома его кликухой, хотя срок его депутатства уже давно истек.
Он бросил на меня быстрый взгляд и, сделав еще пару глотков, поставил рюмку с недопитым вином на стол.
-- Вот так! -- проговорил я. Как вести себя дальше, я решительно не знал. Я бы мог, конечно, придумать еще одну версию его странности. Сказать себе, например, что мой знакомый -- инопланетянин, что нас, и в самом деле, раскрашивают какие-то сверхмогучие внеземные силы. Но, слава богу, для таких шизофренических фантазий моя крыша была еще на месте.
"Депутат" сидел все еще молча. Видно было, что мой обморок стал для него шоком. С этим надо было кончать.
-- Это от голода, -- наконец сообразил я, что придумать.
Такое объяснение выглядело вполне правдоподобно. Для нашего брата-инженера недоедание в нынешнее время -- обычное дело. И он, как бывший депутат, должен знать такую "социологию".
Мой знакомый встрепенулся. В один момент он оказался у холодильника, и на столе появилась палка дешевой колбасы, кусок сыра, распочатая пачка масла, зачем-то банка сметаны и стручок зеленого лука.
Не знаю, что на меня нашло, но, как настоящий изголодавшийся человек, забыв о приличиях, я схватил палку колбасы, и, переломив ее пополам, прямо так и начал рубать.
Черно-белый человек вскинулся, достал нож, и стал предлагать порезать колбасу.
Я сначала покрутил головой, но затем до меня дошло, что я веду себя, как кретин, и я быстро вернул недожеванную палку на стол.
Тут, конечно, следовало бы извиниться за свое поведение, но мой рот был до отказа забит колбасой, и мне пришлось потратить еще немало времени, чтобы ее пережевать.
А мой знакомый тем временем начал что-то говорить. Я сначала не вникал в его слова, а затем услышал, что он говорит, что ему очень обидно за нашего брата-инженера, что мы, по сути, являемся сегодня последними хранителями могущества державы, что в наших головах еще хранятся технические знания, без которых держава рухнет, что без нас встанут могучие заводы, что нас становится катастрофически все меньше и меньше, что на заводах инженерами работают в основном одни старики, а молодые люди, оканчивая вузы, уходят в коммерцию, которая сводится к распродаже последних остатков нашего былого могущества и к заваливанию страну импортом.
В общем, сплошная красно-патриотическая пропаганда. Однако давайте лучше без политики! Небось, не на митинге. Уж я-то знаю, что многих моих "коллег" патриотами нищих предприятий делает то, что они ни на что больше не годны. Как говорится: "ни украсть -- ни покараулить".
И я, чтобы завершить "теледебаты", взял бутылку и наполнил рюмки.
-- За державу, в общем! -- сказал я, и мы в этот раз осушили тару. Оба.
А интересно, -- подумалось мне, -- от красного вина он сам хотя бы приобретет какой-нибудь цвет? Ну, в самом деле, показывают же в кино невидимок, которые становятся видимыми, когда что-нибудь едят или пьют.
Я покосился на его лицо. Оно было все таким же серым. Разве что потемнело немного.
Ну блин! Ведь в черно-белом кино именно таким потемнением и выразилось бы покраснение его кожи от выпивки!
Нет! Этот вопрос надо как-то разрешать!
И я осмелился. Но пошел издалека.
-- Так ты, значит, смотрел Штирлица? -- опять спросил я.
Он кивнул.
Ну и все! На этом я снова иссяк. Я опять не знал, о чем говорить.
-- А чего ваши старики против-то были? -- брякнул я.
-- Против чего?
-- Ну, чтобы не раскрашивать фильм.
Тут я должен кое-что пояснить.
Старики -- это его однопартийцы. Мой "депутат" был не просто депутат. Его двинули в городское Собрание коммунисты. Хотя сам он, кажется, в их рядах не состоял. И, вот, эти самые коммунисты пригрозили подать в суд за раскрашивание фильма.
Мой знакомый пожал плечами.
-- Их тоже можно понять, -- проговорил он. -- Все-таки великое кино.
-- Ну-ну! Им бы все оставить черно-белым! Не только кино!